«Мультики» Елизарова в «Первом театре»: ВСЁ ПРОСТО
Михаил Елизаров «Мультики».
Новосибирский государственный молодежный «Первый театр».
Режиссер Георгий Сурков, художник Александра Новоселова, хореограф Андрей Короленко, художник по свету Вадим Дмитриев.
Роман «Мультики» лауреата «Русского Букера» и «Национального бестселлера» Михаила Елизарова на сцену перенесли впервые. Адаптация подняла актуальные для культурной повестки темы: как в 2020 году репертуарная политика театра определяет отношения со зрителем и как в спектакле-аттракционе «1+1» может сложиться в «2» без вымученных дополнительных смыслов.
Режиссер Георгий Сурков поставил «страшную сказку». Искать в ней Кинга, Кафку или Кубрика, как настойчиво рекомендует «Первый театр», лучше не стоит. Во всяком случае не на глубинном уровне, иначе можно разочароваться. Но услышав эти три фамилии, ты получаешь вектор и точно понимаешь, что тебя ждут чудовищные клоуны с кровью вокруг рта, обилие красного цвета и чертовски обаятельные сцены насилия с дозой сюрреализма. Этой информации достаточно, чтобы мыслить в категориях «люблю/не люблю». И если запутанный триллер со стильно снятыми галлюцинациями главного героя в кинотеатре получает от тебя как зрителя зеленый свет (это, например, мой случай), то с «Мультиками» работают те же правила. Если ты такое любишь, ты идешь и получаешь от этого удовольствие.
В основе спектакля лежит доведенная до предела пошлость. На визуальном и аудиальном уровнях «Мультики» вобрали в себя то, что было отвергнуто с уходом нулевых и вернулось с первым дуновением постиронии. Художница Александра Новоселова и саунд-дизайнер Михаил Телегин превратили стык 90-х и сегодняшней реальности в карнавал. Торчащие из-под спортивных штанов лаковые туфли с заостренным носом? Пожалуйста. Фиолетовые колготки? Еще лучше. Во всех сценах-переходах между смысловыми блоками спектакля звучит группа IC3PEAK. А потом артисты поют песню про Олю, которая «спит с кем попало». Это настолько жутко, что приводит в восторг.
Примерно так же дела обстоят и с самим действием: команда спектакля докручивает всё до максимума. Елизаровский сюжет Сурков решает исключительно через гротеск. Итак, школьник переезжает в большой город, связывается с компанией гопников, изводящих местных жителей, и попадает в детскую комнату милиции, где его жестко допрашивают, чтобы выявить имена и адреса друзей по беспределу. В этой комнате стирается грань между реальностью и домыслами галлюцинирующего испуганного ребенка. Начинается, собственно, Кинг: расчлененка и патологический страх, сдобренный криками, вспышками света и мрачными подробностями советского быта. Громко, ярко, неестественно и с брызгами крови, орошающими первые ряды. С подобной режиссерской ставкой, действительно, если и делать сцену секса, то так, чтобы самые ранимые вышли из зала, создавая что-то на пересечении современного танца, хорошего американского порно и хтони русских подростковых вечеринок, попадающих на обсуждение к условному Малахову. Сочетание сразу мощное, согласитесь.
Обилие клише из классических ужасов и образа перестройки в массовой культуре переводит конкретный исторический отрезок в категорию нового мифа. Кто уже разберется, что там на самом деле происходило в эти ваши 90-е? В мир, населенный ужасами разного толка, одинаково сомнительно и одинаково правдоподобно ложится и концепт ультранасилия, и спортивки со шпильками, и гопники с беспорядочным сексом, и маньяки-клоуны.
Неестественность определяет и телесный аспект «Мультиков». В детстве, когда учишься рисовать и мечтаешь, как любой уважающий себя ребенок, стать или биатлонистом, или мультипликатором (в моей картине мира уважающие себя дети были именно такими), много внимания уделяешь движению, как единственному инструменту оживления плоской картинки. Именно движение наделяет объекты свойствами и первично рассказывает историю. Так, если взять старую анимацию и упростить принцип ее создания, то объект любовного притяжения всегда ходит плавно и покачивает бедрами, а, например, собака-охранник, ступает тяжело и резко. Ровно то же происходит в спектакле и становится его главной победой. Хореограф Андрей Короленко создал пластические характеры для каждого персонажа. И характеры эти утрированы, заострены на ключевых чертах героев. Герман (Максим Кудрявцев) невротичен и с каждым новым шагом на пути к срыву движется все более рвано: дергается, оступается, дрожит. А Ольга Викторовна (Дарья Тропезникова) — воплощение чистого зла и по совместительству глава комнаты милиции — по-змеиному извивается и скользит, почти не касаясь пола. Их движения, наслаиваясь друг на друга и пересекаясь, служат той самой задаче: рассказывают историю. То есть буквально Андрей нарисовал мультики. И если вдруг выключить у спектакля звук (или скоропостижно оглохнуть), весь Елизаров все равно останется, как на ладони.
Отсюда вытекает еще одно важное — артисты «Первого». Размятые Александром Андрияшкиным в «Теории Счастья и Свободы» и утанцованные им же в «Кавердраме», они удивительно пластичны. Кроме того, в «Мультиках» достаточно актерских находок. Например, речевых. Чего стоит один только визг Разума Аркадьевича (Юлии Шабайкиной), вырубающий зрителя из реальности на уровне подсознательного. Но это не главное. Основой зрительской включенности, как ни банально, остается актерская включенность. Они молодые, красивые, и они горят. И молодость совершенно честно используют как оптику, с наслаждением мифологизируя 90-е, работая с темами исключительно через призму собственного опыта и не претендуя на провозглашение каких-то истин. А смотреть на молодых красивых людей, которые горят своим делом, кайфуют и делятся кайфом, — опять же, удовольствие. Снова все очень просто.
В нише театра удовольствия «Первый театр» за два последних сезона окончательно утвердился. Прогулки, лофт-парки, аттракционы и камерные истории складываются в цельную картину, где «Мультики» — логичный следующий шаг. Раз за разом тебя словно шепотом зовут играть и дают тебе как зрителю ровно то, что заявляют с самого начала. И это не только вопрос правильного пиара. В 2020 гораздо лучше пообещать сделать крутое и яркое шоу и сделать-таки крутое и яркое шоу, чем гнаться за околоинтеллектуальным или, не дай бог, политическим подтекстом, просаживаясь на каждом шагу, как бывает в российском театре слишком часто. И больше всего подкупает искренность как основа подхода ко всем процессам, происходящим внутри и снаружи театра. В конце концов именно искренность — одно из ключевых слов прогрессивного вокабуляра последних лет. Да, кстати, «Мультики» — это еще и отличный нарративный театр, о возрождении которого Новосибирск говорит все чаще.
