Танцы плюс
На фестивале "Пять вечеров" работает фестивальная студенческая газета. Предлагаем вашему вниманию статью одного из ее авторов.
"Фабричная девчонка" была написана Александром Володиным в 1956 году. Пьеса вызвала множество споров, однако с успехом шла и в Москве, и в провинции. В центре сюжета –история Жени Шульженко и трех ее подруг: Лели, Иры и Нади. Они живут вместе в общежитии и составляют лучшую комсомольскую группу фабрики. Про них даже приезжают снимать сюжет для киножурнала (был в советские времена такой особый жанр – сборник небольших видеороликов предварял киносеансы). Но вот незадача: Женя Шульженко не слишком-то вписывается в идеальную комсомольскую компанию: ходит в клуб, одевается ярко, даже пытается увести жениха у подруги… В итоге комсорг Леля, хоть и не по своей воле, а по настоятельной просьбе сверху, все-таки пишет статью в "Комсомольскую правду" под названием "Мне стыдно за свою подругу", выставляя Женю на всесоюзное обсуждение и осуждение. Женя не выдерживает давления: когда на фабрику приезжает высокое начальство, она, пытаясь обличить руководство завода, рассказывает, что работать было некогда, потому что специально для комиссии в цехах чистили станки. Но советское начальство этим не удивишь, и Женю через некоторое время просто увольняют с "волчьим билетом". Производственный конфликт заканчивается личной драмой и, в общем-то, сломанной жизнью. По ходу действия выясняется, что обличительница Леля сама "не без греха": мужа у нее нет, а дочка есть. Но Леля ловчее Жени – встраивается в систему и продолжает работать на фабрике.
Понятно, что в эпоху соцреализма даже такой скорее мелодраматический, чем остросоциальный сюжет, пусть и с нетипичной героиней, претендовал на вольнодумство. Сегодня же пьеса почти ушла с театральных подмостков.
Павел Южаков, снова выводя на сцену фабричных девчонок Володина, не ставит никаких социальных вопросов. Его спектакль – не ностальгическая зарисовка, не попытка переосмыслить или осовременить текст, а, скорее, некий ненавязчивый симпатичный абрис пьесы. Минуя "злобу дня", режиссер сохраняет то немногое, что осталось неизменным с советских времен. Например, общажный быт.
Декорации спектакля воспроизводят комнату обычного общежития: две двухъярусных койки, пять табуреток, одна из которых, если накинуть на нее платок, становится столом. Специфическое ощущение общаги создается деталями: зеленые покрывала, книжки, лампа, прикрученная к спинке одной из кроватей. И еще, что важно, – легкий бардак, несвойственный, например, больничным палатам или тюремным камерам. Атмосфера спектакля рождается из мелочей: постирушек в тазике, переодевания за дверцей шкафа, ночного девичьего разговора по душам… Милый, простой "володинский" быт. Но у Володина было и другое, важное – личные драмы, которые у Южакова как-то затерялись, смазались бойкими танцевальными номерами, вставленными в спектакль (именно вставленными, а не встроенными), полукомическими и недодраматическими сценками. Например, сцена где Бибичев зовет Лелю замуж, а потом, узнав про ее дочку, отказывается от своего предложения. Леля рыдает, бьет Бибичева мокрым полотенцем, кидается в истерике на кровать. Все это с настоящим надрывом, всерьез. И совершенно неясно, как эта мизансцена связана с недавним лихим отплясыванием "под стиляг". И так весь спектакль: друг друга сменяют эпизоды разных жанров, направлений, стилей.
То же касается и главных ролей: это и не характеры, и не типажи. Схемы образов даются уже в самой первой сцене, когда снимается ролик для киножурнала. Эффектная брюнетка Женя (Ирина Носова) в желтом платье просто красуется перед камерой – ей, чтобы быть красивой, ничего не нужно, кроме как, собственно, быть. Комсорг Леля (Анна Протоковило) в скромном синем платьице, не отрываясь от зеленой школьной тетрадки, готовится к экзамену. Ирина (Дарья Зырянова) – в кричаще-розовом, она пытается пить чай, а ноги от волнения дрожат. Надюша (Елена Вахрамеева), блондинка с резкими чертами лица, безоглядно кокетничает с режиссером. Характеры героинь очевидны сразу. Правильная Леля учится, ветреница Женя красуется, романтик Ира переживает, а Надя просто ищет мужа. Столь же схематичными героини остаются на протяжении всего действия. И совершенно непонятно, зачем такая Женя выступает с обличительной речью перед партийным начальством? Откуда у такой идеальной партийной активистки Лели взялась дочка? Почему вдруг романтичная слезливая Ира, надев солнечные очки и шорты, приплясывая, удаляется со сцены?.. Определенно-простые образы, предложенные Южаковым, вступают в конфликт с куда более сложным сюжетом Володина. Действия героинь, лежащие в основе перипетий пьесы, требуют сценического обоснования. Особенно сегодня, когда вместе с советскими временами социальная актуальность пьесы ушла и не может больше отвлекать внимания от основной драматической линии сюжета. В «Фабричной девчонке» образы героев нуждаются в очень тщательной психологической проработке, а это и есть, собственно, работа режиссера. Южаков же лишил персонажей пьесы хоть какой-нибудь глубины, поэтому их поступки выглядят немотивированными. Этот конфликт сохраняется от первой до последней сцены, и, видимо, чтобы сгладить его, Южаков немного меняет финал: мы видим Женю не столь опустившейся, как у Володина.
Однако, вся жанровая несуразица и стилистическая нестройность спектакля не отменяют прелести актерского ансамбля. Четыре обаятельных артистки хороши настолько, что все прочее меркнет. Да простят меня все феминистки мира, но какое же это огромное удовольствие – смотреть, как танцуют, разговаривают, шутят на сцене эти молодые, стройные, гибкие, пластичные барышни с хорошо поставленными голосами и отличной физической подготовкой. Да, Южаков не задает никаких сложных вопросов и поэтому не дает никаких ответов. Но его спектакль просто радует глаз, а ведь это тоже чего-то стоит.
