Павел Южаков: "Мы опять начинаем с нуля"
Новосибирский театр-студия "Первый театр" открывает театральный сезон. 18 сентября на сцене театра состоится премьера трагифарса "Самоубийца" по одноименной пьесе советского драматурга Николая Эрдмана. Режиссером постановки выступит главный режиссер театра-студии Павел Южаков. Не избалованный сценической судьбой "Самоубийца" станет первой масштабной премьерой театра на новом месте – во второй половине прошлого театрального сезона "Первачи" переехали из ДК им. Октябрьской революции в ДК им. Дзержинского на ул. Коммунистической. Самый молодой театр Новосибирска получил во временное распоряжение малоприспособленную сцену и вместительный зал. Однако вынужденная передислокация принесла театру-студии немало проблем, разрешить которые театральный коллектив не в состоянии. О сложностях, планах и мечтах "Первого театра" в интервью "Новой Сибири" рассказывает главреж и художественный руководитель театра-студии Павел Южаков:
– Паша, ты самый молодой главреж города. Насколько тебе комфортно пребывать на таком ответственном посту?
– Сейчас "Первый театр" готовит к выпуску мою семнадцатую режиссерскую постановку. Но переход от должности приглашенного режиссера в должность художественного руководителя театра был достаточно плавным. Чем главный режиссер отличается от приглашенного? Приглашенный становится главным только на этап конкретной постановки. А главный, помимо работы над спектаклем, набирает команду, заботится об актерах, следит за репертуаром, стилистикой и занятостью. Конечно, сложности есть, но художественное руководство для меня не обуза и не нагрузка.
– Ясно, управленческие тяготы тебя не смущают. А по актерской работе не скучаешь?
– Я и здесь не заметил перехода. Резкого разрыва не было. Жизнь сложилась так, что из артиста я плавно перешел в режиссеры. Несколько лет я совмещал два вида творчества: выходил на сцену как артист, а параллельно выпускал свои режиссерские спектакли. Потом на это просто не осталось времени: ведь пересаживаться из актерского кресла в режиссерское очень трудно. Это абсолютно разные способы мышления и существования. И я сделал свой выбор. При этом никаких проблем с нереализованностью в актерской профессии у меня нет. Я очень много работаю в театральном институте и "Первом театре». Пока ставишь спектакль со студентами, так наиграешься, что выходить на сцену самому уже и не хочется. В общем, творческой работы мне хватает.
– Создавая "Первый театр", ты наверняка имел определенные представления о том, каким должен быть твой коллектив?
– Честно?
– Хотелось бы.
– Нет. Это случилось внезапно и очень гармонично. Сергей Николаевич Афанасьев в один год дал мне курс в театральном институте и театр. Сам я ничего не планировал и не хотел. Но когда все произошло, я с головой окунулся в эту историю. И теперь даже не представляю, как бы я жил, если бы у меня не было ни курса, ни театра. Не зря говорят: никогда ничего не просите – сами придут и сами дадут. Я очень рад, что все сложилось именно так.
– Ты ставил спектакли в ГДТ, "Первом театре", Учебном театре, на большой сцене "Красного факела". Не возникло желания оторваться от новосибирских подмостков, поездить по стране, поставить спектакли в других городах?
– Я не исключаю такой возможности. Но сотрудничество с театрами в других городах имеет не только такую парадную сторону, как деньги, слава и т. п. Многие режиссеры ездят по стране просто от безысходности: им нужно где-то ставить и что-то зарабатывать. Если везет – попадается хорошая труппа, и все складывается удачно. Не везет – "попадаешь" по полной программе и проклинаешь все на свете. Думаю, я в своей жизни еще успею поездить. Сейчас мне важнее поставить на ноги свой театр, сделать так, чтобы театральный процесс заработал как следует. Мы же опять начинаем с нуля. Нет ни своего здания, ни приспособленной сцены, ни театрального оборудования. Главное – нет места, к которому был бы приучен зритель. Понимаешь, очень немногие зрители идут на конкретное название коллектива. Основная масса привыкает не к бренду, а к месту. Это чисто визуальные предпочтения. А нас бросает то в одно место, то в другое, то в третье. В идеале мы бы хотели пойти по пути театра Афанасьева: как только ГДТ стал стабильно работать в одном помещении, зрители начали сами раскупать билеты, без всяких распространителей. Но для этого надо иметь свое здание, в которое ты можешь вкладывать деньги. Оформлять его по своему вкусу, ремонтировать, создавать комфортные условия для просмотра и показа спектаклей, репетиций и творческого поиска. Это мечта всего нашего коллектива.
– Как я понимаю, в здании ДК им. Дзержинского, куда вы в конце прошлого сезона переехали, эта мечта неосуществима. Можешь четко обозначить проблему?
– Конечно. Мы работаем в здании, которое, во-первых, требует срочного ремонта; во-вторых, не приспособлено под нужды настоящего театра. Здесь прохудившаяся крыша, не предназначенная для театральных постановок сцена и очень плохое освещение. Чтобы нормально работать, нужно ремонтировать крышу, чинить проводку, поднимать зал, увеличивать сцену, устанавливать оборудование. Но начать ремонт или реконструкцию, которая, кстати, требует не таких уж больших финансовых вложений, мы не можем, потому что здание не принадлежит Министерству культуры. Более того, мы не можем сюда вкладывать и свои кровно заработанные деньги. Нам пока разрешили здесь поиграть, но в любой момент могут отправить восвояси. Здание ДК им. Дзержинского находится в ведении ГУВД Новосибирской области. Правда, есть указ президента о передаче непрофильных учреждений соответствующим министерствам, то есть рано или поздно этот Дом культуры должен быть передан Министерству культуры, но когда это будет – неизвестно. Мы понимаем, что все реформы в нашей стране идут долго и трудно, поэтому, связанные по рукам и ногам, ждем и надеемся на понимание со стороны Министерства внутренних дел.
– Новое здание ставит перед вами не только вопрос реконструкции, но и не менее важную задачу – освоение нового сценического пространства. Как вы решаете эту проблему?
– Новая сцена и большой зал требуют насыщения. На маленькой площадке нам вполне хватало денег на задуманные постановки. Там нам достаточно было придумать нечто концептуальное из картона, чтобы спектакль заиграл. А здесь сцену тряпочкой не прикроешь. Эта площадка требует других визуальных решений и, соответственно, других денег. Выкручиваемся как можем. Я пытаюсь уложиться в бюджет и при этом стараюсь сделать художественное оформление спектакля концептуальным и интересным. Сейчас мы работаем над спектаклем "Самоубийца". Это самый большой и самый затратный проект "Первого театра", но финансово, боюсь, мы к нему не совсем готовы. Для создания "Самоубийцы" нужны полноценные декорации, куча костюмов и много артистов. Некоторые думают, что мы здесь бабло лопатой гребем, а мы, чтобы выпустить этот спектакль, отказались от прокатной деятельности. Все это отразится на зарплате артистов. Мы же автономная организация: заработаем, получим надбавку к мизерной зарплате, не заработаем, будем сидеть на рисе и картошке.
– А сколько премьер в год у вас запланировано?
– По госзаданию мы в этом году должны выпустить четыре премьеры. Но в нашей ситуации выполнить план крайне сложно. И дело не только в финансовых трудностях. Нам не хватает помещений для работы – нет репетиционного зала. В распоряжении "Первого театра" одна гримерка, комната, где ютится вся администрация, зрительный зал и сцена. Репетировать и давать каждый вечер спектакли в одном и том же зале крайне сложно. Поэтому мы предпочитаем либо делать проект хорошо, либо не делать его вовсе. Пятилетка за три года к нашему театру не применима.
– Сколько артистов в труппе "Первого театра"?
– У нас плавающий состав. Когда мы организовались, нас было шестнадцать. Потом осталось восемь. Сейчас к нам присоединились студенты моего четвертого курса, и нас вновь стало шестнадцать. Надеюсь, со временем эти ребята перекочуют к нам в театр. Хотя если вопрос со зданием не решится, я не смогу их пригласить – нечем будет платить зарплату. Конечно, у нас театр за идею, а не за деньги, но жить людям на что-то надо.
– Как бы ты охарактеризовал репертуарную политику "Первого театра"?
– Если говорить о репертуарной политике театра, то нет пьес, которые мы не могли и не хотели бы поставить: как театр-студия мы нацелены на эксперимент. Но я бы предпочел говорить не о репертуарном своеобразии, а о собственном неповторимом стиле. Наш стиль только начал формироваться – это театр ярких форм, юмора и иронии. Нам в силу возраста свойственно ироничное отношение к жизни. Наш юмор яркий, гротескный, энергичный, в чем-то даже избыточный. Возможно, со временем он изменится, но сейчас он соответствует нашему возрасту. Мои актеры достаточно молоды, и я не хочу делать из них раньше времени стариков, загоняя в глубины подсознания. Артисты должны играть согласно своему возрасту, желаниям и энергетическим устремлениям. Поверьте, можно думать глубоко и легко одновременно.
– На какого зрителя ориентирован ваш молодой ироничный коллектив?
– Нам есть что предложить и взрослому зрителю, и тинейджеру, и малышам, но основная наша задача – привлечение молодого зрителя. Нам нужно приучить молодое поколение к театру. Сделать так, чтобы этот зритель ходил в театр, не боялся его и понимал, что театр – не кино, не телевидение, не шоу, а нечто большее. У меня немало знакомых, которые не понимают театр, потому что когда-то у них было несколько неудачных походов на спектакли, и теперь им просто жалко тратить на это время и деньги. Мы хотим зацепить сектор молодежи, заинтересовать и только потом начать "втюхивать" какие-то глобальные идеи. Назидание и сложные театральные метафоры отпугнут неопытного зрителя, поэтому нам предстоит найти баланс между молодежной энергетикой и серьезной театральной аллегорией, которая заставит молодежь о чем-то задуматься.
– Давай поговорим о грядущей премьере. "Самоубийца" Эрдмана – потрясающая, может быть, даже гениальная пьеса, но ее десятилетиями преследует череда постановочных неудач. Чем, на твой взгляд, вызвано это хроническое невезение?
– Я знал, за что берусь, но волков бояться – в лес не ходить. Рост происходит, когда возникают настоящие трудности, а на легких пьесах ничему невозможно научиться. В случае "Самоубийцы", мне кажется, многое зависит от возраста режиссера и театрального коллектива. Энергетически нашей труппе эта пьеса очень подходит. "Самоубийца" написан молодым драматургом. В ней молодой энергичный фарсовый юмор, который требует огромных энергетических затрат. Здесь нельзя выкладываться на 30 процентов. И нашей труппе это под силу. Мы зажигательны и профессионально подготовлены к этой работе. У нас такая амбиция – как можно ближе подобраться к таланту и искрометному юмору Эрдмана, поддержать его иронию в своей стилистике, выпустить спектакль, смотреть который было бы не менее интересно, чем читать пьесу.
– Что последует после "Самоубийцы"?
– Это небольшая тайна.
– Тогда признайся, что бы ты поставил в первую очередь, если бы удалось разрешить проблемы с реконструкцией зала и финансированием?
– Мне интересно поработать с прозой. Интересно сделать спектакль без самостоятельной драматургии – нащупать хорошую идею и поставить самопридуманную пьесу, рожденную на нашей площадке. В "Первом театре" мощно присутствует коллективное бессознательное. Мы все делаем вместе. И, конечно, можем написать свое произведение от начала до конца.
