Павел Южаков : "Для мужчины главное – работа"

Недавно на сцене Дома ученых прошел спектакль "Квадратура круга". На два часа зрители погрузились в "коммунальную" атмосферу 20-х годов прошлого века, с интересом наблюдая за перипетиями внутри любовного четырехугольника. Если имена выпускников театрального института, а теперь актеров "Первого театра" широкой публике только предстоит узнать, то имя их художественного руководителя театралам хорошо знакомо. Это Павел Южаков. "Навигатор" предлагает интервью с ним.

– Павел, вы пришли в театр Афанасьева в 1998 году, "Первый театр" был создан спустя десять лет. Можете ли сказать, что сейчас появились актеры новой формации?

– Никакой "новой формации" не существует. Актеры во все времена делились и делятся на две категории – неталантливые и талантливые. Мне посчастливилось работать с последними, я их сам выбирал. Начинал работу, что называется, с чистого листа. Процесс становления таланта – дело не быстрое, и сейчас мы вместе растем. Я развиваюсь как режиссер, они – как актеры. Нам вместе комфортно.

– Кроме талантливости были еще критерии отбора?

– Вам рост и вес? (Улыбается). Прежде всего, мне должен нравиться человек, в нем должна чувствоваться личность. Мне не интересно работать вопреки. Может быть, это такой счастливый период в жизни, но пока везет. Сколько есть случаев, особенно в московских театрах, когда режиссер и труппа испытывают взаимную неприязнь и, тем не менее, продолжают работать вместе, хотя бы потому, что публике нравится их творчество. Получается, становятся заложниками друг друга и самих себя.

Вообще, у нас в России так долго добивались того, чтобы театр стал домом, что теперь так же долго и трудно придется отвыкать.

– Что вы имеете в виду?

– Ничто не может продолжаться вечно, как бы нам этого ни хотелось. Рано или поздно заканчиваются дружба, любовь, проходит интерес друг к другу. Почти любой театр как единый организм может просуществовать максимум 20 лет. Если два поколения еще могут найти общие точки соприкосновения, то уже трем это не удается.И когда внутреннее ощущение единства пропадает, наступает творческий кризис. А потом система "театр-дом" заменяется профессиональным механизмом по производству спектаклей.

Тут нет ничего страшного. Так работают 90% театров. Нужно быть психологически к этому готовым. Но как раз в театрах-студиях ощущение одной команды остается.

– Молодость артистов ограничивает выбор репертуара?

– Иногда. Но если в пьесе есть идея, которая нам близка, то неважен возраст артиста, лишь бы ему хватило мастерства. Другое дело, когда молодому человеку не понятна проблема, свойственная людям старшего возраста. Но большинство возрастных ролей сделать можно. Как правило, их суть не в количестве прожитых лет. Мы не приклеиваем усы и бороды, стараясь показать полное перевоплощение. Играем тему.

– Как живется новому театру в финансовом плане?

– У нас есть государственная дотация, которую мы уже заслужили, но это очень небольшая сумма. На костюмы и декорации зарабатываем сами. Стараемся придумывать так, чтобы было и концептуально, и недорого. Порой получается интересней и выразительней, чем в спектаклях с миллионным бюджетом.

– Павел, вы ведете счет своим актерским работам?

– Приблизительно могу сказать: сыграл около 20 ролей.

– Какая из них далась вам легче остальных, а какая была самой трудной?

– Пожалуй, самая сложная роль была в спектакле "С любимыми не расставайтесь". Около года не мог вжиться в образ. Но именно такие роли "на сопротивление", когда играешь не свойственный тебе темперамент, чуждую природу, дают познание профессии. Ты трансформируешься, открываешь в себе что-то новое. И, наоборот, есть роли, войти в которые легко. Например, дон Базиль в спектакле "Женитьба Фигаро". Там тоже человек, не похожий на меня, но есть острая характерность, и на создание образа ушло три дня.

– Вы помните, как пришло понимание того, что хочется заняться режиссурой?

– Еще в театральном училище захотел поставить "Гамлета" и сделал это. А потом Сергей Николаевич Афанасьев предложил поехать на учебу в Щукинское училище. Так и закрутилось. Скорее всего, повлияли организаторские способности, желание управлять коллективом. Когда человеку 20 лет, вряд ли он может многое сказать. А я занялся режиссурой в довольно раннем возрасте. Не было такого – на душе накипело, и пошел высказываться. Вначале учился профессии, методологии. Знаете ведь, что спортсмен укрепляет мышцы, учится правильно двигаться, прежде чем прийти в большой спорт. Примерно тем же занимался и я.

Процесс "высказывания" продолжается всю жизнь, по мере накопления опыта. Теперь мне есть что сказать. Пожил, что-то понял. И то, что понял, выражаю.

– Мне кажется, есть "фестивальный" театр – более глубокий, интеллектуальный, для избранных. И массовый, выполняющий развлекательную функцию. При реализации идей вы сталкивались с проблемами: либо денег не дадут, либо публика не пойдет?

–  Не согласен с вами. Тут нельзя делить – на белое и черное, на умный и неумный театр. Когда ты несешь ответственность за коллектив, естественно, делаешь так, чтобы были деньги. Поэтому приходится где-то идти на компромисс. Хотя в моем случае он условный. Все комедии, которые ставил, мне нравились. Я получал удовольствие и от работы над ними, и от конечного результата, когда уже видел отношение зрителя. Та же "Квадратура круга": легкий водевиль, любовная линия. Конечно, кому-то спектакль покажется поверхностным. Но почему бы мне и творческому коллективу не радоваться, не купаться в юморе и не поделиться этим со зрителем? Кстати, вы спрашивали о критериях, по которым я выбирал актеров. Чувство юмора – один из них. Считаю, что без него творческий человек опасен.

– Сергей Афанасьев сыграл значительную роль в вашей жизни. Как складываются отношения с ним?

– Мы давно вместе идем по жизни, и, слава Богу, понимаем друг друга. Четыре года я учился у него на актерском курсе, десять лет отработал в его театре. После чего он предложил мне набрать курс в театральном институте, что я и сделал. Сергей Николаевич нас поддерживает, помогает советами как старший товарищ. Творческий папа – так можно сказать.

– А знаменитая "Щука" оказала на вас большое влияние?

– Конечно. Это школа, которая укрепляет режиссера и ставит его на те рельсы, по которым он дальше сможет покатиться. Это не значит, что из нее мы все выйдем гениями. Просто можно потратить много времени, думая, что ты куда-то идешь, а потом обнаружить, что продвинулся на два сантиметра. В "Щуке" задают направление на много километров вперед, и ты уже можешь идти, не тратя сил и времени на повороты не в ту сторону, ненужные поиски, на возвращения назад.

– Как вы относитесь к критике?

– К сожалению, нет людей, мнение которых для меня неважно. Довольно серьезно реагирую на любую критику. В этом смысле я максималист и самоед. Если становится безразлично, что о твоем творчестве думают другие, значит, ты состоялся как режиссер и можешь уходить на пенсию.

Конечно, критика бывает разной. Есть люди, которые знают о тебе многое: какими путями шел, чего тебе стоило, и оценивают с такой точки зрения. Это мои артисты, коллеги. Слушаю и свой внутренний голос. Но наиболее объективен взгляд со стороны.

Чтобы добиться результата, порой приходится переворошить горы проблем. А кто-то может прийти и сказать: "А, да это пирожок без начинки!" Становится очень обидно, и первое желание – отмахнуться: "Это же дилетант". Но тут же понимаешь: значит, твоя работа не была убедительной, если человек позволил себе так говорить. И это повод для роста.

– Театр занимает первое место в вашей жизни?

– Задавая подобные вопросы мужчинам, можете быть уверены: любой ответит, что работа для него на первом месте, а уже потом все остальное. И я – не исключение.