В  новосибирском «Первом театре» появился спектакль о трех очень одиноких девочках, жертвах системы, которых надо пожалеть. Или не надо.

Убедительная просьба: читать только после просмотра спектакля или в самом крайнем случае. У вас еще есть возможность покинуть эту страницу.

Творения популярной драматургессы Ярославы Пулинович нынче весьма востребованы в среде любителей современного искусства. 

Современный театр в чем-то напоминает петровскую кунсткамеру, куда ходят поглазеть на что-то, что в обычной жизни вряд ли вызовет удовольствие посетителей светских храмов. 

Люди морщат нос, рассказывая о попрошайках в метро, и легко проходят мимо бомжей с детьми, просящих милостыню. Высаживают не оплативших билет детей из автобусов на мороз и бросают семьи. Но как только все это оказывается на страницах книг, или же на сцене – сразу же с удовольствием начинают ругать систему, демонстрируя миру широту и благородство своей души. Вероятно, поэтому обличительные пьесы новой драмы так востребованы здесь и сейчас. 

Режиссер Павел Южаков не первый, кто поставил в Новосибирске пьесу Ярославы Пулинович. Например, в «Красном факеле» женщины и мужчины разнообразного возраста с удовольствием посещают спектакль «Жанна»: наверное, приятно посмотреть на, так называемую, «успешную» женщину, которая на самом-то деле нисколько и не успешная, и более того – несчастная. В понимании обывателя любая бизнес-вумен – не более чем тот самый персонаж кунсткамеры: какая же она успешная, если у нее не получилось самое главное – построить НОРМАЛЬНУЮ семью? 

Вот и в пьесе «Наташина мечта» живут три таких, вроде бы, прежалких создания школьного возраста, мечтающих о НОРМАЛЬНОЙ семье. 

Наташа № 1 (Дарья Тропезникова) – полноватая, неухоженная девочка из детдома. На Наташе спортивный костюм, в голове – полный винегрет. И стойкое желание выйти замуж. Хоть за первого же попавшегося журналиста. Вероятно, в ее идеальном мире «замуж» является аналогом автоматическому выпадению из детдома и обретению той самой мифической НОРМАЛЬНОЙ семьи, которой у нее никогда не было. 

Обладая невероятной целеустремленностью, она идет к своей мечте, буквально переступая через своих возможных соперниц. При этом мнение предмета обожания ее мало интересует: дитя природы-с. Бывает ли, что дети из детдома отлично устраивают свою карьеру, рано выходят замуж и пр.? Конечно бывает. И довольно часто. Бывают ли среди них дурочки? Конечно, бывают. Впрочем, как и среди девочек из полных семей. 

Дарья Тропезникова играет странного большого и опасного ребенка. Опасного в своей безмозглости и патологической целеустремленности. И в последнем пункте она как две капли похожа на Наташу №2. 

Наташа № 2 (Карина Мулева) – точеная, измученная бесконечными тренировками и диетами девочка. Так называемый «победитель по жизни». Помешанная на успехе и желании угодить своим «выдающимся» родителям. Она в принципе не очень понимает, зачем ей все эти ордена на шее, – однако, как под гипнозом выполняет программы, заложенные мамочкой – психологом. Которые вкратце, предполагают быть выдающейся во всем – и всего-то. НОРМАЛЬНАЯ СЕМЬЯ для этой девочки, вероятно, такой же приз, как и все прочие. 

Персонаж выстроен на одних преувеличениях – и от этого теряет всю свою гипотетическую человечность. Впрочем, в реальности срывы у таких девочек случаются чаще. И выражаются совсем не в желании кого-то убить, а, обычно, направлены на разрушение самой себя. Оттого появляются все эти ходячие скелеты с маниакальной любовью к чистоте. Жертвы бесконечных улучшений себя хирургическим способом. Или, напротив, – внезапно снаркоманившиеся, спившиеся или растолстевшие. 

Карина Мулева талантливо отыгрывает это пограничное состояние полубольного подростка – и, создается полное ощущение, что она знакома с этим состоянием не понаслышке. 

Обе девочки не способны справиться со своими психологическими проблемами. Постоянно ищут признания и полного принятия. А не найдя – безудержно фрустрируют и хотят убивать. Собственно, это и приводит их прямиком то ли в Чистилище, то ли в тюрьму – как вам покажется увлекательней. Но это в пьесе. А вот как в жизни? 

Финальный монолог Наташи №3 закругляет концепцию, демонстрируя зрителям, что девочек таких – мечтающих о нормальной семье с кем-то «недостижимым», звездой экрана и Димочкой Биланом – пруд пруди. И все они (судя по имени «Наташа») по сути своей, совершенно одинаковые. Но тогда уж и биланы – тоже! 

Тут имеет смысл упомянуть, что, вообще-то, вся индустрия шоу-бизнеса и держится в основном, вот на таких вот звездулечках, типа Билана – разной величины и компетенции. Виноват ли в этом сам Билан? Может, его тоже поставить в угол?

Ставка продюсеров делается (в первую очередь) на сексуальную привлекательность и способность привлекательностью собирать стадионы и брать города. Закон капитализма – потворствуя которому, пьесы Пулинович и пользуются постоянным спросом на площадках нашей небольшой планетки. Так что «Дима Билан» очень даже причем и является чуть ли не корнем всей пресловутой девичьей проблемы. Только эта проблема редко кого доводит до скамьи подсудимых и выветривается обычно вместе с пубертатным возрастом. А в исключительных случаях, от платонических связей с биланами получаются земфиры.

Егор Овечкин создал пространство, одновременно напоминающее душ в исправительных учреждениях, суд, и нечто инфернальное, – с привкусом вечности. Даже программка работает на концепцию – и представляет собой листок районной газеты, фигурирующей в тексте драматурга, – тщательно стилизованной, вплоть до заметки на последней странице. 

В целом, спектакль выглядит таким же крепким, как сваренный металлический уголок на сцене, в который поставили девочек. Вопрос, зачем их туда ставить? 

Почему Пулинович, выросшую, вроде бы, в полной, НОРМАЛЬНОЙ (и даже многодетной семье), интересуют исключительно семейные отклонения? Почему все без исключения ее персонажи оказываются, мягко говоря, странными? Но главное, – почему их не жалко? 

И вообще, из чего состоит мир ее пьес? А состоит он из захламленных квартир, могильщиков, прокисших супов и глаголов типа «обоссышься». Если ребенок-то непременно дерется и ковыряется в носу. Если одинокая женщина – то, безусловно, сексуально неудовлетворенная, в лучшем случае – бизнес-леди. Если колыбельные – то непременно зловещие. И так далее. И конечно, маты. Маты, которые произносит красивая молодая девушка – это как-то по-особенному прекрасно. Конечно, все это в мире есть. Но ведь это же далеко не все!

Герои Пулинович как правило, одиноки (правда, не очень понятно, что это значит), кандалами встроены в ненавистную автором систему и «неспособны любить». Но почему-то создается устойчивое ощущение, что под умением любить дочь журналиста Пулинович, понимает как раз способность в эту самую систему безболезненно встроиться. Только причем тут любовь-то вообще? 

…А начинала Пулинович как драматург (судя по ее интервью) с того, что участвовала во всех без исключения литературных конкурсах, собирала призы и, конечно, ориентировалась на писательские тренды. Какие сейчас в литературе тренды? См. выше. 

Вот вы говорите, что «чернуха» в литературе – явление обыкновенное и мол, чем отличается Толстой, Куприн и Чехов от Пулинович? А тем, что при Толстом и Чехове не было с кем сравнивать и откуда черпать, так сказать, живую жизнь, кроме как из самой жизни. Телевизоров не было. Кина не было. Чехов и Куприн, конечно же, были, но не в таком количестве. 

Сейчас-то легко, конечно, говорить о «Яме» Куприна – но эта самая «Яма» при жизни автора вызывала почему-то и отрицательные отзывы. Толстому, скажем, не понравилась. А у Пулинович – куда ни ткни – сплошь положительные. Куприн писал, что собирал материал с живых киевлян: «Я подметил, правда, много отдельных штрихов для психологии персонажей повести, но это не копировка, которую я презираю». Слышите. Презирает он «копировку». В том-то и разница. 

Писать о современной «яме» тем более – приятно и безопасно. Цензурить тебя никто не будет. «Сомнительные» места в тексте никто красным карандашом не отметит. Толстого уже нет. А если и есть – то одна фамилия от Толстого. Максимум, какой-нибудь сумасшедший критик расскажет в своем «двойном ж», чем он недоволен. Или даже не сможет рассказать – просто прошипит что-то невнятное. Да и то – какая нафиг разница? Народ-то на спектакли ходит, народ-то аплодирует. Плевать ему на критика. Ему кунскамеру подавай, да побольше.

Вот только героев Куприна, Толстого и Чехова было жалко. А героев Пулинович – не жалко. Совсем.

А почему их не жалко? Да потому что драматургу на них, похоже, чихать. Они же не живые люди, а всего лишь способ достижения благосостояния, способ самоутверждения. Что там с ними дальше будет, потом – не важно. В этом смысле опять вспоминается «Жанна». Потому что в пальто HERMES, босоножках GUCCI Ярослава смотрится также естественно как и в любых неслучайных лохмотьях: актерские данные налицо.