На перепутье

В Новосибирске начала свою работу лаборатория сайт-специфик #впуть. На показе «Платонические танцы» Ники Пархомовской и хореографа Ольги Цветковой зрители заполнили галереи «Дома с часами» и под музыку Антона Светличного полчаса взирали на почти совершенные тела артистов Первого театра, которые прыгали, падали, сливались и отрывались друг от друга далеко внизу, на асфальте.

Абсурд — один из признаков современного искусства. В отсутствие логики подключаются чувства. Пронзают прямые нейронные связи. Ведут непроизвольные мышечные сокращения. Все как в жизни. Близкие, традиционные, двигаются медленно, осмысленно, заторможено. Огибают, приникают, развиваются, постигают ремесло, стареют. Далекие, шибко современные, прыгают, толкаются, бегают друг от дружки, получают порцию незаслуженной славы, исчезают. Возвращаются на авансцену другими. И ведь ты уже запланировал их перемены…

Временами я чувствую себя с букетом судеб в руке. Одну отпустишь — с ней случится непоправимое. Завянет, обесцветится, облетит. Брат перестал ощущать поцелуй джаза на своем темечке. Лучший радиотехник группы стал прокурором. Детский товарищ, фанат «Науки и жизни», отправился фарцевать водкой. Приятель застрелился по финансовым мотивам. Нежная девушка погибла от болезни. Друг, повелитель арт-пространства, разбился. Другой сгорел заживо.

Лепишь тут картину по любви, а получается серия платонических эскизов. Верстаешь карту своего Пути, а фрагменты не состыковываются. Как в компьютерной игрушке — распадаются на серию «комнат». Время не властно над тем, что по праву твое. Может, и так. Но вернее — в каждой «комнате» свое время. Своя история. Представление, вроде, одно, но что связывает персонажей? Я, успевающий следить за ними всеми со своей галереи. То замирая, то ускоряясь.

Некоторым отпущенным на волю удается выстоять. Сто лет знакомый рокер стал чайных дел мастером. Детский друг-двоечник — краснодипломником и предпринимателем. Первая жена — другом. Бесперспективный ученик, неспособный настроить «банку», — гитаристом. Подчиненные — начальниками, занимавшие — спонсирующими, дарители — покупателями, отстающие — ожидающими. Все так несутся, что только пыль стоит. А ты, на белой полосе, единственный резкий. Смотришь с ужасом. Тебе-то за кем бежать, чтобы не растерять целостность?

Помогает музыка. Она задает ритм, формирует тональность, заслоняет от тишины, выталкивает на поверхность. Спасибо, квартет студентов консерватории режет правду, формирует закусочный сет. Как смириться, если только война и всколыхивает? В защиту журналиста, против застройки, за сохранение порядка, против подорожания, за спектакль, против генералиссимуса, за лето, против зимы. Фронтовые 100 грамм неизбежны. Ты чувствуешь себя, словно у тебя на спине татуировка-мишень. Ежедневно ведь могут убить или даже чего похуже — внести в черный список черствых, чужих, неактивных, не стоявших, предавших, неинтеллигентных, быдлоподобных, деклассированных.

Детская считалочка на первый-второй, на казаков-разбойников, на лабухов и зрителей, на борцов и вертухаев — срабатывает с вероятностью 1 к 1. То срабатывает, то так… Когда берут под руки — возносят. Или замели. Ведь активный, чувственный, свой. Стоял, участвовал, состоял. Может, не в том, и не тогда. Но хотел, чтобы свои возносили, а чужие боялись.

Стремился к «идеальной», сугубо духовной, платоновской любви. А угодил в танец. Чувственный, чувствительный, переполнивший физиологию. В танец, разрушивший условности театрального пространства, вывалившийся в реальность, заполонивший собою улицу, офисы и Интернет. Казалось, танец — штука сценическая, политика — работа допущенных, а предвкушение власти столь же опасно, как сама власть. Но вдруг все смешалось, съежилось, придавило. Голосуй, или тебя самого выберут. Хлопай, не жалея рук, а то подбросят. Борись, а то засудят. Размышляй, а то не отпустят. Фотографируй, пока не снесли. Публикуй, пока кто-то читает. Разбирайся в специфике сайт-специфик, пока это не стало обязательным, школьным, общедоступным.

Подготовься как следует, впереди еще два перформанса, сценографа Катерины Андреевой и режиссера Степана Пектеева. Нас ждет дорога — может, в город, а может и вон. Главное — она может стать дорогой к самим себе.