ОРАНЖЕВОЕ МЕРЦАНИЕ БУДУЩЕГО
«Теория Счастья и Свободы (практика неудачников)».
Молодежный драматический театр «Первый театр» (Новосибирск).
Режиссер Александр Андрияшкин, художник Сергей Кретенчук.
«Вы в безопасности!» — внушает зрителям молодая актриса и призывает зал повторять: «Мы… в безопасности!» Еще раз: «Мы… в безопасности!» И зал повторяет нестройным хором, будто этим повторением каждый защитит себя от никуда не девшегося коронавируса (да, перед премьерой выдают одноразовые маски, дезинфицируют руки, хотя условность этих мер очевидна).
Спектакль «Первого театра» «Теория Счастья и Свободы (практика неудачников)» стал первой — долгожданной — премьерой в Новосибирске в эпоху карантина. Вышло постановление губернатора, разрешающее спектакли со стопроцентным заполнением зала с 12 сентября, — в этот день и была сыграна премьера с публикой и билетами. Маленькому молодежному коллективу, не имеющему своей площадки, привыкшему к небольшим залам, малобюджетности и мобильности, оказалось проще начать сезон с нового названия, нежели большим труппам, которые, впрочем, отстают не сильно — счет идет на дни.
Сама мысль пригласить Александра Андрияшкина поставить что-нибудь с «Первым театром» родилась естественным образом прошлой осенью, во время работы над «Кавер-драмой», ярким и шумным музыкальным действием с обилием пластических номеров — приглашенный режиссер их, понятно, и ставил. Потом была зимняя лаборатория, во время которой (Андрияшкин бывший новосибирец, к слову, в начале нулевых — артист-перформер театра танца «Вампитер») и появилась идея постановки. «Химия», возникшая у молодых артистов и хореографа, оказалась столь действенной, что участвовать в проекте захотела большая часть труппы, хотя изначально даже не было понятно, что именно получится, и предполагался довольно камерный спектакль на пять-шесть артистов. Получился — на десять.
Постановщик сначала долго обсуждал с артистами и руководством театра, «про что» именно стоило бы спектакль сочинить, и в результате долгих разговоров нащупали те несколько тем, вокруг которых и начал строиться текст и которые в конечном счете составили название постановки: попытаться разобраться, если вкратце, что такое сегодня свобода и счастье, что такое успех и кто такие неудачники. Ну и все сопутствующие смысловые обертона: можно ли этому научить, обязательно ли быть успешным и т. п. Каждый артист впервые сам сочинял роль для себя, и впервые они оказались не прикрытыми литературными персонажами, а оставались собой — Лизой, Семеном, Дашей. Точнее, собой-персонажем, хотя отчасти и собой-актером тоже. Примерно как Венечка в поэме «Москва — Петушки» — это не совсем автор и человек Венедикт Ерофеев, хотя и он тоже. В итоге получился текст, в котором почти одни вопросы и который за версту мерцает молодостью, — но это-то и интересно.
Что касается жанра, то рождающийся спектакль сам собой уложился в форму тренинга — почему бы и нет? Если есть спектакли-прогулки, спектакли-квесты, триллеры и т. д., то уж спектакль-тренинг вообще самый естественный жанр, особенно когда речь идет об успехе, свободе и счастье. Ну и, разумеется, интерактивность — куда же без нее в тренинге! — то, что доктор прописал. В таком виде концепцию будущего спектакля поддержал Фонд Прохорова — и с весны работа над спектаклем шла, по понятным причинам дистанционно: в zoom постановщик встречался с артистами, читались лекции про современный танец и современное искусство, о чем в силу юного возраста и театрального образования молодые участники спектакля имели довольно смутное представление. Надо думать, рассказ Андрияшкина о перформансе 2004-го, кажется, года, во вовремя которого участники «Вампитера» прожили безвылазно неделю в клетке зоопарка на виду у посетителей, объяснил актерам «совриск» лучше, чем несколько традиционных лекций (хотя и такие тоже были). По приезде режиссера, представляющего уже структуру спектакля, они с артистами придумывали текст, персонажей, сочиняли эпизоды.
Весь рассказ о подготовке постановки может показаться лишним — кому, в конце концов, какое дело до процесса, зритель видит результат, итог, имеет дело с готовым продуктом. Но в случае коллективного (горизонтального, как модно сейчас говорить) сочинения вот такого спектакля мне кажется важным обозначить траекторию движения. Когда у постановщика наконец появилась возможность приехать и начать репетиции, дело двинулось семимильными шагами. Главной же загвоздкой была невозможность репетиций со зрителями, без которых «ТСиС» превращалась в какой-то бой с тенью. Приходилось идти на разные ухищрения, чтобы провести то двадцать, то десять человек на прогоны, — но в какой-то момент мне, например, начинало казаться, что на выходе получится типичный продукт, как это называется, work in progress, недозаконченная работа, смысл которой в освоении артистами другого, абсолютно незнакомого им способа существования. Тогда как зрителям будет сложно разделить испытываемое артистами-участниками ощущение восторга, полноты, свободы и — вот именно — счастья. И если бы не было премьеры со зрителями, это впечатление было бы совершенно оправданным и справедливым: да, получилась довольно хитро придуманная игровая конструкция, в которой зрителям то предлагают как бы всерьез поиграть в тренинг, поучаствовать в игре, то бьют по рукам и ставят на место, давая понять, что от них ничего не зависит. В итоге можно пожать плечами: что к чему? Примерно так и делали многие театральные люди после прогонов — вопросов было больше, чем ответов.
Но полный, премьерный, на сто мест, зал, реагирующий живо, спонтанно, охотно, все переменил. Оказалось, что получился совершенно зрительский спектакль. Смешной, ироничный, нашпигованный трюками и гэгами, манипулирующий зрительскими ожиданиями, — но в то же время вполне серьезный, многогранный и многослойный.
Пока зрители заполняют небольшой зальчик, на сцене Андрей Мишустин с зелеными волосами и в черной гипюровой рубашке перед грифельной доской с оранжевыми буквами «ТСиС», периодически «зависая» на несколько секунд, объясняет: «Буква С находится в первой позиции, и этим она отличается от второй буквы С, которая находится в четвертой позиции… „ТСиС“ можно прочитать несколькими способами: как „тсис“, и по буквам, как „тэ“, „эс“, „и“, „эс“… Чем отличается эта буква С от этой? Правильно, позицией!» Зрители более-менее охотно подключаются к этому абсурдистскому «гону». Планшет сцены разрисован сплошь оранжевыми смайликами и какими-то крестиками. Задник весь состоит из грифельных досок, исписанных и изрисованных снизу доверху. Чуть сбоку — стеклянный куб, в котором кружатся разноцветные мелко нарезанные бумажки, это шредер.
Музыкальная отбивка, изменение освещения… Артист предлагает залу выбрать свой условный жест — и быстро-быстро показывает, как изобразить пальцами по буквам слово «успех»: «Это очень просто, все пробуем!» Получается не у всех. На полуслове его прерывает другой ведущий-коуч, Захар Дворжецкий: «С завтрашнего дня мы отменяем несчастье!» Тут же появляется новый тренер счастья, Дарья Трапезникова: «Давайте определимся, что такое окей, что такое нет! Вас уволили с работы — это не ок, зато вы отдохнете и выспитесь — это ок! Теперь все вместе!» (показывая большим и указательным пальцами этот кружок «ок»). Следом — еще один с градом вопросов: «Есть ли в зале те, кто недавно расстался со своим партнером? А те, кто пришли вместе, но уже понимают, что у них все не очень?.. Те, кому больше сорока?» Несколько человек 40+ находится — и эти дамы с увлечением, не уступающим молодежному задору, тоже показывают «ок», тянут руки в ответах, рисуют на воображаемом листе бумаги себя, зачеркивают, выбрасывают…
Первые полчаса — это неостановимый конвейер вопросов, заданий, обращений в зал. Почти настоящий тренинг, тимбилдинг — но только почти. Это игра, все понарошку, те, кто верит в то, что Навального отравили, тянут руки, — но понятно, что наши голоса не считают по-настоящему. То и дело Захар Дворжецкий, сгибая пальцы, показывает кавычки, зрителям как бы невзначай сообщают, что все их ответы значения не имеют, что спектакль будет продолжаться, даже если кто-то не будет участвовать. Все как бы. Все обманка, манипуляция — но манипуляция совершенно явная, никто и не скрывает, что все это шоу — ироничная игра в «недотренинг», в неудачный коучинг, то и дело дающий сбои. То не оказывается конвертов счастья, которые зрители должны найти под креслами (их забыли «зарядить»), то не удается сделать прямое включение с Камчатки, где уже наступило завтра, а значит, там уже отменено несчастье… Это всего лишь театр, никто всерьез не научит вас ни счастью, ни свободе, даже повторяя в бессчетный раз: «Вы свободны!..» Свободны уйти, если не нравится, свободны пересесть согласно своему ощущению уровня счастья, свободны танцевать в зале и залезать с ногами на кресло. Никто не уходит, а кто-то действительно танцует, стоя на кресле.
Темп, который набирает действие, головокружительный, но музыкальные отбивки и пластические паузы не дают слиться происходящему в один комок. Зрители же каким-то образом без разъяснений понимают правила игры и с удовольствием им следуют: голосуют, отвечают на вопросы, раскачиваются, рисуют, не обижаются, когда их «обламывают» в очередной раз. Постепенно во всей этой окрошке прослеживаются, как на картинке на внимание, несколько рифмующихся переплетающихся нитей: страх перед будущим и искусственным интеллектом (Алиса тут как тут), возможность принуждения к свободе (вплоть до насилия и убийства), самоубийство как выбор свободного человека, шпильки в «новую этику», мерцание. Все это пересыпано бессчетным количеством мелких, иногда едва заметных трюков и шуток в оранжевых тонах: оранжевый мел, шнур, пышное оранжевое платье Семена Гриценко, неподключенный синтезатор Даниила Душкина, произнесение слова «парципаторность» зрителем, купившим вип-билет за двенадцать (в кавычках) тысяч, и прочая, прочая…
Через полтора с гаком часа голосом Алисы зрителям объявляют, что артисты оплаченную часть спектакля сыграли и больше ничего не должны. Но после перерыва начнется бесплатная часть, во время которой можно будет вместе с участниками спектакля на сцене попрактиковать свободу. Если кто останется.
Остались практически все — и совсем молодые люди, и дамы 40+, и за этим практикумом свободы можно было наблюдать, а можно было в нем участвовать. То есть общаться с актерами и другими зрителями, делать селфи, рассматривать расписанный-разрисованный задник и что-нибудь дорисовывать, совать в измельчитель листы бумаги со списком слов, которые надо оставить в прошлом… Напевать и танцевать, наконец, под невероятно привязчивую музыку Василия Пешкова «Все неудачники попадают в рай…».
Кстати, на вопрос ведущего, как отличить свободного и счастливого человека, самый частый ответ зрителей — «свободные люди танцуют, счастливые — улыбаются».
